Наутро после того, что случилось ночью, Сириус все утро молчал. Джеймс вроде как пытался немного разбавить обстановку, шутил и прикалывался, но каждый раз, когда он прожевывал тост с беконом или запивал его молоком, снова и снова нависало напряженной неловкое молчание - Ремус, который должен по идее набрасываться на Бродягу с криками "Как ты мог?!", опустил нос, делая вид, что читает "Ежедневный Пророк", а Сириус, виноватый и крайний, флегматично макал тост в чай, пока тот не размяк до серой каши и не упал в чашку.
Как-то это было все неправильно - неестественно, что Сириус молчал. Обычно за завтраком, они с Джеймсом рассказывали какие-то шутки, анекдоты или придумывали и планировали новые шалости. Питер, который сейчас сидел тише воды, ниже травы, не высовываясь и боясь сказать даже слово, все время им поддакивал, кивал и аплодировал. А Ремус... Ремус хотя бы разговаривал - немного, но по делу. Даже если читал какую-то интересную заметку в газете, всегда находил минуту-другую, чтобы вставить какой-нибудь комментарий или лишний раз продекламировать отрывок из школьных правил.
За все школьные годы Сириусу впервые (и правильно) казалось, что виновником того, что беседа их аж никак не клеится, был он. А все почему? Потому что неудачно пошутил, подставил друга, подставил директора школы, рискнул жизнью одного из учеников - словом, перешел грань.
Возможно, это было довольно типично для Сириуса - остальные мародеры всегда знали, где и когда им остановиться. Казалось бы, что даже Питер не осмелился бы такое провернуть. Хвост и то бы продумал и предвидел возможные последствия.
Бродяга уронил в чашку очередной тост, поднял голову и увидел, что в другом конце зала сидит Нюниус. Живой, хвала Мерлину. Просто немного напуганный. Сириус слышал, что мадам Помфри продержала его всю ночь в лечебном крыле и на утро выпустила. Джеймс, несмотря на то, что презирал Снейпа, среди ночи вставал и ходил проверять его. Сириус сделал вид, что спит, и услышал, как Сохатый вышел из спальни. Через полчаса он вернулся и сказал Питеру, который проснулся уже после случившегося, что со Снейпом все в порядке. Через какое-то время они оба уснули, а Сириус не сомкнул глаз до утра.
Когда привели Ремуса, он надеялся, что Джеймс спросит, как у Лунатика дела, все ли в порядке, но тот спал и Бродяга так ничего и не узнал.
Лишь когда все встали, он задержался в спальне, чтобы не идти рядом с Ремусом, но затем последовал за Джеймсом, краем уха слушая их разговор с Люпином.
- Здесь душно, я пойду на улицу... - пробормотал Блэк без тени каких-либо эмоций, встал и направился к выходу из Зала. Сейчас главное, чтобы за ним никто не пошел.
Выйдя на улицу, Сириус решил пойти к Хагриду и посидеть у него, но потом подумал, что тот не захочет с ним разговаривать. Бродяга вообще сомневался, что все, кто знают, что произошло ночью, будут разговаривать с ним - хотя бы первое время. Ну, разве что Джеймс.
Сев под толстым деревом, Сириус достал свою волшебную палочку и произнес:
- Инсендио.
На кончике палочки образовался огонек. Бродяга замахал палочкой, пытаясь написать свое имя, что у него почти получилось, однако на последнюю букву времени не хватало и получалось все время "Сирио".
"Тоже неплохо", - подумал Блэк и попытался написать фамилию.
С третьего раза, когда у него получилось, Бродяга заметил, как из замка вышел Нюниус в гордом одиночестве, и уже засобирался подойти к нему и как-то подколоть, но вовремя сдержался, вспомнив о том, что вчерашней шутки хватит еще надолго.
